Поиграем в приворот
Вроде и недавно это было, а вроде и давно. Буду писать от первого лица, мне так удобней. Да и эмоции, которые я пережила в этой роли, самые настоящие. Всамделишные.
Конец, кстати, хороший: все умерли (шутка, ахаха).
Здравствуйте, читатели. Меня зовут Людмила. Люда. Ну, или Люська, как я привыкла слышать с детства. Я хочу рассказать вам свою историю, чтобы вы не поступали так, как я. Чтобы знали, к чему могут привести необдуманные действия и эгоистические желания. Ну, в общем, я вас просто хочу предостеречь, а там уж сами решайте.
Я — простая деревенская девочка, у меня круглое лицо, и веснушками замарана вся кожа. Ненавижу свои веснухи и каждый день умываюсь отваром петрушки. Говорят, должно помочь вывести эти коричневые пятна, но не помогает.
Я живу в селе с матерью, отцом и сестрой. Отец у меня — герой Великой Отечественной Войны, весь такой статный и красивый. Мать тоже ничего, симпатичная. Они — очень красивая пара, все в деревне их в пример другим ставят, всё то у них ладится, и дела, и дети, и деньги имеются. Образцово-показательная семья.
Да только я их обоих ненавижу. Ненавижу лютой ненавистью за то, что они оба — лицемеры и вруны. На людях такие муси-пуси, друг к другу с лаской обращаются, а как никто не видит, так волком друг на друга смотрят или вообще делают вид, что друг друга не существует.
Отец погуливает к соседке тетке Зинке. Посидит там вечерок, выпьет, а потом вернется как ни в чем не бывало. Наорет на нас с сестрой или мамке леща даст, да спать ляжет. Мать делает вид, что ничего не происходит, и живет, как обычно, улыбается своей странной маньячной улыбочкой. У меня от этой ее улыбочки мороз по коже, но я молчу. Все молчат, потому что... ну я не знаю, почему. Наверное, так надо.
Каждый раз, когда отец возвращается пьяный, мне кажется, что он сейчас нас всех зарежет, и поэтому я беру все ножи в доме и прячу их по шкафам. Я не знаю, откуда у меня взялось это убеждение, но каждый раз я ощущаю такой сильный, дичайший, первобытный страх! Страх заставляет меня бегать по дому и орать, пока я не получу тапком по попе.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что я просто жила в состоянии измененной реальности: я знала, что происходит, и все знали, что семья развалилась. Но всем было удобнее делать вид, что так и надо, все в порядке. То, как мы живем — нормально. Хотя это было вообще ненормально.
Отца я считала предателем, а мать перестала уважать, потому что она бездействовала, а это означало, что она молча согласилась быть униженной. Общее лицемерие и двойные послания сводили меня с ума.
Никто даже не соизволил спросить меня, зачем я прячу ножи, и что вообще со мной творится. Они все надо мной только смеялись, как над странной девкой, которая бегает и орет. Тогда как странными были они, а я просто пыталась совладать с детскими чувствами.
Ладно, кое-как, но я все-таки выросла. Закончила кулинарный техникум в городе и вернулась в свое родное село работать в столовой. Пора была выходить замуж, но на меня никто не обращал внимания, хотя я везде была на виду. И на танцы ходила, и на все мероприятия, и с молодежью общалась. Я вообще-то была баба-огонь. Но парни почему-то смотрели мимо меня, и даже не мимо, а как будто сквозь меня. Я расстраивалась.
Не то, чтобы я была красивой или элегантной, вовсе нет. Я была простой русской бабой. С хорошим задом, с ногами-столбами и сильными руками, которые могут за один раз два ведра воды принести и не устать. Я была нормальной обычной сельской женщиной, у меня был громкий голос и звучный смех. Я ярко красилась и носила мини, когда ходила в клуб или в магазин. По идее, я должна привлекать внимание парней, но его (внимания) не было совсем.
Да что со мной не так?
Я смотрела на других девок и завидовала. Завидовала тому, с какой легкостью они выходят замуж и рожают детей. Даже Наташка эта тощая и кривокосая, и та умудрилась замуж выскочить. И вообще, все мои одногодки были уже мамами, одна я метила в старые девы.
Я злилась от своего статуса одиночки. Очень злилась. Тем более, что все вокруг только об этом и говорили, что «Люська то уже несвеженький цветочек». Все мамкины подружки считали своим долгом меня спросить, когда я собираюсь замуж. Все соседи, родственники и обычные прохожие только об этом меня и спрашивали. Будто других тем не существует.
— Люська, ну че? Когда на свадьбу то позовешь? — этот вопрос меня злил до трясучки.
Я зверела и убегала подальше, чтобы не выдавать своего гнева и своего стыда. Да, я стыдилась быть старой девой. Я стыдилась быть ненужной, неинтересной и невостребованной среди мужского населения, ведь это означало, что женщина я бракованная.
Была у меня подружка Любка. Она была куцей, страшненькой, но доброй. Такая вроде и неказистая, нелепая, но почему-то всегда улыбалась.
И еще у нее была одна особенность: она всегда вкусно пахла. Вот как бы она ни работала, как бы не была испачкана или устала (все-таки в деревне живем), Любка пахла превосходно. Какими-то цветами. Не то ландышами, не то розами, я уж не знаю. При том, что на духи у нее денег не было — это я знала точно. Это был ее натуральный природный запах тела и волос.
Запах этот злил меня до чертиков. Я завидовала Любке со страшной силой, потому что как бы я ни старалась, у меня такого запаха не было. Я пахла... ничем. Я вообще ничем не пахла. А уж когда вспотею, так воняла похуже бати.
Однажды у Любки завелся кавалер. Серега тракторист носил шапку набекрень и сигаретку за ухом. Он был таким же обычным парнем, как и Любка, и вместе они были довольной жизнью парой. Вообще-то Серега был смешным, глуповатым и простым. Он заикался и иногда нервно теребил свои усы. Усы у него были полулысые и от того нелепые.
Я сначала смотрела на него с презрением, но потом заинтересовалась им — чисто из любопытства. Вообще-то меня раздражала его синяя кофта в полосочку и грязные сапоги, но я могу с этим смириться. Я пыталась флиртовать с Серегой, строила ему глазки, но он молчал, смотрел на меня выпученными глазами и отодвигался подальше. Любка даже не замечала моих поползновений в его сторону. Ну и ладно.
Я навязывалась с ними гулять, смеялась над всеми шутками Сереги и отпускала свои пассивно-агрессивные комментарии по поводу внешнего вида Любки.
— Хорошо, Любонька, что ты юбку подлиннее надела, красиво выглядишь. А то твои костлявые коленки надо прятать. Ты молодец, что осознаешь это.
— Привет, ребята. А я тут вам пирожков напекла. Любань, ставь чайник, ты же только это умеешь на кухне делать.
Ну, и всякое такое.
Конечно, меня выпроваживали, как могли, но я настойчивая. Да и своей то жизнь у меня нет — вот и лезу в чужую от злости, зависти и черноты, которая пожирает меня изнутри.
***
— Люся! Люся, привет! — кричала мне через калитку Люба.
Я выглянула в окно и помахала своей подруге. Надела калоши, накинула шаль на плечи и вышла во двор.
— Привет. Чего тебе? — спросила я недовольно, открывая замок на калитке.
— Пришла фотокарточку показать. Мы недавно с Сереженькой сфотографировались, и вот, получили. Смотри.
Она сунула мне в руки черно-белую фотографию, на которой они с Серегой стояли, как два столба с каменными лицами. На фотографии они были еще смешнее, чем в жизни. Любка со своей кудрявой непослушной челкой и Серега с выпученными глазами. Ну пара клоунов, и только.
Я разглядывала фотокарточку и ухмылялась. А Любка сказала:
— Возьми на память. От нас.
— Ладно, — ответила я, не отрываясь глядя на фотографию.
— И приходи на свадьбу, через месяц праздновать будем, у нас дома.
— Свадьба? — переспросила я.
— Ага. Ладно, я побегу, Люсь. Пока!
Любка порывисто обняла меня и убежала. А у меня скривилось лицо при слове «свадьба». В смысле, свадьба? Эта тощая Любка выходит замуж раньше меня? Да что ж это такое творится то, люди добрые?
Злость и зависть застилали мои глаза. Лицо я уже не могла выправить — оно как скривилось, таким и осталось. Я тяжелой походкой ушла домой и легла на кровать лицом вниз. Я рычала и кричала в подушку, мое сердце клокотало, вся кровь кипела, все кости гудели и дрожали. Я била свою подушку и орала нецензурщину, как я всех ненавижу. Как я всех ненавижу...
Я злилась до самой ночи, а около полуночи ноги меня понесли вон. Я оделась потеплее, взяла спички, батин фонарик и побежала. Бежала долго, пока не дошла до конца деревни. Туда, где было кладбище. Я как чудная, ходила среди могил и вглядывалась в фотографии и надписи на памятниках.
Ольга, Михаил, Светлана, Степан... Сергей. Вот то, что нужно. Я нашла могилу с именем Сергей и села на землю возле нее.
Вообще-то я — нормальная советская женщина и всякой магией не занимаюсь, неа. Но моя зависть включила во мне какую-то старую бабку, которая откуда-то все знает и как будто занималась этим всю жизнь. Может, у меня в роду были ведьмы? Я не знаю, ведь все эти истории всегда замалчивались.
Моя внутренняя советская женщина смотрела на все это, ухмылялась и повторяла:
— У тебя ничего не получится.
Но моя внутренняя колдунья цокала языком и отвечала:
— Еще посмотрим.
Я достала фотографию, которую Любка вручила мне днем, разорвала на две части, отделив жениха и невесту друг от друга. Глядя на фотографию Сергея я стала читать заговор. Откуда я знала слова — вообще мне не ведомо. И даже если захочу, то сейчас я и не вспомню, что говорила тогда. Моя злость и зависть разливались ядом по крови, в висках стучал пульс, и рот сам говорил то, что нужно. Я раскачивалась и все повторяла и повторяла слова заговора.
А потом достала спички и сожгла фотокарточку Сергея, закопала пепел в могильную землю, поднялась на ноги и убежала домой, не оглядываясь.
Дома я разделась до гола, одежду кинула в печку и легла спать. Я проспала всю ночь и весь следующий день. И всю следующую ночь тоже. Проснулась больной и вспотевшей.
Неделю я болела и из дома особо не выходила. Смотрела новости, читала книги и делала минимум работы. Хорошо, что сестра приходила меня проведать и помочь по хозяйству.
А потом зашел ко мне и Сергей. Сначала мялся у порога, и я его позвала чай пить. Попили чай с вареньем, а потом он полез целоваться.
— Не могу, — говорит, — ничего с собой поделать. Вижу тебя каждую ночь во сне. Манишь меня, колдунья зеленоглазая. Королева моих ночей.
И целует меня, и ласкает. А я при слове «колдунья» поежилась, но ничего не сказала.
На следующий день Серега пришел свататься к моим родителям. Свадебку сыграли уже через неделю, тихо, скромно, по-домашнему. Про Любу я даже не спрашивала, да что там, я про нее вообще забыла. Как и про свои темные делишки тоже забыла, потому что это вообще была не я.
Что я чувствовала всю эту неделю? Ааааафигеннооооееее счастье! Я выхожу замуж, и это просто великолепно, превосходно и потрясающе. Теперь никто не сможет сказать, что я порченая девка или неликвид. Что я старая дева и никто не станет шептаться по углам, как раньше.
Все как-то закрутилось и завертелось. Мы с мужем Сергеем переехали в соседнее село, потому что там предложили дом по хорошей цене. Завели хозяйство, я забеременела. Познакомились с соседями — отличные люди оказались. Все праздники теперь с соседями праздновали, добро зажили.
Через полгода после нашей свадьбы я узнала, что Любка умерла. Особенных подробностей мне не сообщили. Сказали только, что Сергей бросил ее беременную, и у нее случился выкидыш. А после этого она умом тронулась и как-то по-дурацки умерла от несчастного случая. Не то угорела в бане, не то захлебнулась...
Мне стало очень жутко от этой новости, но я старалась об этом не думать. Гладила свой беременный живот и разговаривала с малышом. Почему-то я была точно уверена в том, что будет мальчик. А Люба осталась в прошлой жизни...
Но потом я увидела Любу во сне. Стояла она такая на пригорке вся в белом, смотрела на меня строго и говорила:
— Я заберу свое.
После того сна я ходила сама не своя, очень боялась и переживала. И уже не могла отогнать эти мысли от себя, паника накрывала меня с головой.
Я ни с кем не могла обсудить свои чувства. С Сергеем я не поднимала тему Любы — ни к чему это. С новой соседкой тоже не хотела делиться переживаниями, хотела с ними только радоваться и веселиться. Так и ходила, пережевывая все переживания самостоятельно.
Роды начались преждевременно и внезапно. Родился очень слабый мальчик, прожил буквально несколько часов и умер. Забрала таки Люба свое.
Я порыдала несколько недель, а потом снова забеременела. Родила девочку, здоровую и красивую. А следом за ней еще одну. Больше Люба мне не снилась, я и успокоилась. Отдала должок.
С Сергеем жизнь особо не складывалась. Не любила я его, бесил меня этот человек. Шуточки его, выходки, повадки. Усы его эти нелепые меня доводили до трясучки. Была ли я счастлива в браке с Сергеем? Ни одного часа после первых родов.
Но несмотря на это, я всегда следовала за ним, как привязанная. Вот что он скажет — я все делаю. Так мы и выпивать вместе начали. Сначала с соседями: уложим детей спать, прибежим к соседям и глушим наливочку. А потом споем с Маринкой нечто завывательное, поревем и домой с Серегой идем. Я ненавидела ночи, когда он спал рядом. Не выносила запах его тела. Из-за этой вони меня тошнило всегда.
